Уже как месяц я живу в Риге, но каждый раз когда я иду по его улицам и в волнении листаю ленту новостей или в судорожном состоянии набираю сообщения моим близким в Украину - мой взгляд все так же постоянно задерживается на женщинах, на рижанках. Я постоянно наблюдаю, как они элегантно одеты, какие у них блестящие и отдохнувшие глаза, как они улыбаются, обнимая своих детей или мужчин. В этот момент мое тело дрожит, на глазах слезы, бросает в воспоминания о том, что когда-то у меня тоже была такая жизнь – когда-то и я могла надеть свое любимое пальто и гулять за руку со своим парнем, пить кофе с подругами, могла часами с мамой разгуливать по магазинам. И вот когда я смотрю на рижанок, я постоянно думаю, а как же встречают весну девушки в Украине. Многие украинки решили, что война – это далеко не мужское дело, что женщина 21 века – это не только успешная карьеристка и порядочная семьянинка. Когда враг заходит к тебе в дом, разрушает его, убивает семью и детей – в этот момент женщина становится в прямом смысле берегиней – берет в руки оружие и начинает защищать свою землю. Как живется девушкам на войне, я узнала у моих землячек - Марине 23 года, Юле 29 лет – до войны они были красивые, успешные, нежные и любящие, но с приходом оккупации им пришлось стать сильными, стойкими и жестокими. Сейчас Юля и Марина служат в территориальной обороне Киева, теперь вместо сумочки у них в руках оружие и они готовы убивать.

Как оно быть женщиной-воином нашего времени – они поделились и с нами.

Как и почему вы приняли решение идти воевать?

Марина 23 года, до войны работала помощницей депутата:

С первого дня войны, с 24 февраля, я была информационным воином, писала новости, боролась за правду и всемирную огласку происходящей жестокости, но в какой-то момент я поняла, что мне этого мало, для меня это сильно просто, потому что я могу делать что-то гораздо значимее - я решила взять в руки оружие. Мне действительно хотелось делать то, что может реально остановить врага, мне хотелось по-настоящему их уничтожать. К тому же в прошлом у меня был опты стрельбы, я неплохо целюсь и попадаю, и вот я подумала, что грех с такими навыками отсиживаться, потому я военной, теперь я реально могу убивать врага. Когда шла надевать форму – мне было не страшно, я знала, что я делала и ради чего, и это мною руководило. А вот родным я до сих пор не призналась, что воюю - не хочу их расстраивать, чтоб они еще и за меня переживали. Вот недавно о своем решении я призналась только маме и она очень плакала, кричала, злилась, обижалась, пыталась меня отговорить и до сегодня надеется, что я сдам оружие. Но каждый день своей маме я спокойно повторяю одно и тоже – что это мой выбор и по-другому быть не может. 

Юля 29 лет, учительница украинского языка в школе:

В оборону я записалась еще до начала войны, а точнее за день до ее начала – 23 февраля. Мысли присоединиться к украинской армии меня посещали давно, моя интуиция мне подсказывала, что россия вот-вот может напасть, я это прям чувствовала.

Я уже давно понимала, что если война начнется, то я не предам свой любимый Киев, я буду его защищать. Когда я шла в военкомат, то мне было безумно страшно, особенно, когда я видела, как люди покидают город, как все уезжают. Меня мучал только один вопрос – правильное ли решение я приняла, но каждый раз, когда этот вопрос возникал в голове – на него был только один ответ, по-другому я не смогу. Мои родители узнали о моем решении, когда все документы уже были подписаны и. Конечно, никто из семьи не был рад такому решению, меня долго уговаривали переехать в более безлопастный город, но мое решение было окончательным. Даже плачь мамы в телефоне не сможет поменять мою позицию.

Война — это мужское дело, должны ли там быть женщины?

Марина 23 года, до войны работала помощницей депутата:

Я не считаю, что война – это не женское дело, мы можем так же воевать. У нас в роте 70 людей, из них 6 девушек – в принципе это нормальный средний показатель. Конечно, физически мы проигрываем мужчинам, но при этом я знаю девушек, которые по силе могут «дать жару» накаченным парням. Например, у нас в роте есть каратистка, которая сильнее всех наших мужчин. Девушки в форме наоборот вызывают уважения у мужчин солдат, они благодарны нам, что мы их не бросили, что мы рядом с ними и помогаем им.

Если женщина – чувствует в себе силу и желание идти воевать, то нужно идти и воевать.

Юля 29 лет, учительница украинского языка в школе:

 Мне не хочется в вопросе войны делить нас, украинцев, на мужчин и женщин, для нас всех Украина – это наш дом, который нужно защищать всем. Я четко знаю, каким я не хочу видеть свою будущее и мне очень хочется брать участия в решении, каким же будет наше будущее у наших детей. В нашем мире женщина – это уже давно не только мать, хранительница очага, женщина сегодня может делать все, что она хочет.

 Чем на войне занимаются девушки, какие у них обязанности?

Каждый день, конечно, у нас проходят военные учение, чтобы мы были максимально готовы к наступлению оккупанта. Так же в наши обязанности входит охрана важных инфраструктурных объектов, территорий, мы дежурим, заступаем на блокпосты.

Есть ли девушкам на службе какие-то поблажки, привилегии?

Ну если честно, то привилегий немного у нас есть, например, нас не ставят на охрану объектов, где очень холодно и негде согреться, так же нас не ставят на дежурство ночью, не разрешают поднимать что-то действительно тяжёлое  – вот так нас жалеют. Во всем остальном отношение такое же – дисциплина, порядок, если мы где-то в чем-то ошиблись, недосмотрели, нарушили распорядок, то на нас так же могу накричать. Был один случай в роте, что одна из девушек вышла на построение не в берцах, а в тапочках – и за это получила от командира роты по полной программе, так что девушки, если заслужат, получают так же, как и парни.

Какой быт на войне, к чему сложнее всего было приспособиться?

Марина 23 года, до войны работала помощницей депутата:

Первые две недели нам приходилось спать на полу, но потом нам привезли кровати и матрацы. Да, они, конечно, старенькие, еще советские, но когда ты приходишь и уставшая падаешь с ног, то этого совсем не замечаешь, у тебя есть время поспать и даже не на полу и это уже хорошо, а какой там матрац – это все мелочи. Из самого некомфортного, как для девушек, так это то, что у нас в помещении нет горячей воды и нет душа, только раковины, потому полноценно помыться невозможно. Но мы нашли выход, раз в пять дней мы ходим в гости к нашему коллеге по оружию (он недалеко живет от нашего места дислокации) и у него мы уже можем почувствовать себя, хоть на минуточку, как дома. Но в целом, раз в пять дней сходить в душ — это тоже неплохо, бывает и хуже. С питанием вообще проблем нет, готовить не приходиться, волонтёрские рестораны и кафе три раза в день привозят нам еду, так что тут с питанием, наверное, даже проще, чем дома.

По поводу военной формы, то мне с этим вообще повезло - до войны я не особо носила платья и красилась, это было крайне редко, так что ботинки и брюки – это почти моя повседневная удобная для меня одежда. Форма у нас удобная, выдали даже термобелье, берци с ортопедической стелькой, даже носки у нас специальные  – тепло, удобно, комфортно. С маникюром дела сложнее, всегда носила гель-лак – вот перед войной сделала, до сих пор один ноготь держится, остальное все слезло.

Нет с собой ни косметики, ничего такого – в этом нет большой надобности, и так чувствую себя красивой. Из бьюти-процедур для поддерживания красоты – просто каждое утро умываюсь и расчёсываюсь, большего не надо.

Юля 29 лет, учительница украинского языка в школе:

Сложнее всего приспособится к тому, что ты полностью оторван от своей прежней жизни – от своего дома, быта, от дел, которые ты привык делать. Пришлось привыкать к военному режиму, к строгому распорядку, к новому месту и к новым людям. Первое время мне очень сложно было понять и дать себе ответ «кто я сейчас», какая моя роль – я человек с оружием, и кто еще?

 С бытом было особенно сложно тем, кто, как я, ушли из дому в военкомат и больше не вернулись, у нас не было с собой вообще никаких вещей. Нет горячей воды, нет времени на себя и свою внешность. Спустя только пять или шесть дней службы я смогла увидеть себя в зеркало и мне было все равно, как я выгляжу. Потом уже благодаря волонтерам у нас начало появляться все необходимое для личной гигиены. Потом постепенно ты начинаешь привыкать, осваиваться, начинаешь возвращаться к себе. И вот прошел месяц и тебе уже в новых условиях хочется снова быть собой, быть красивой настолько, насколько это возможно. Сейчас я красивая просто от того, что помыла голову, сходила в теплый душ – и это самое большое счастье, уже больше не нужно. Скрывать не буду, что иногда очень хочется подкрасить глаза, я очень скучаю за своими парфюмами, которые остались дома. И вот в эти моменты ты так переоцениваешь вещи, которые ты копил годами, приходит понимание, что вся твоя жизнь может поместиться в маленький чемодан.

Что самое страшное приходилось видеть тебе за время этой войны?

Марина 23 года, до войны работала помощницей депутата:

Как-то на моей смене дежурства мимо проходил мужчина, он просто шел с магазина и у него случился приступ – его не смогли спасти и он умер. Его тело лежало в метре от меня и для меня в этом не было ничего страшного, я не чувствовала ничего такого, тогда я поняла, что смерти и мертвых я уже не боюсь.

Больше, чем смерть, меня цепляет то, что сейчас мой город Мариуполь в смертельном кольце, в моей квартире осталась кошка, которая за неделю до войны привела котят – моя квартира разрушена, и моей кошки и котенком тоже уже нет. Но еще страшнее, что мои друзья, близкие знакомые не выходят на связь, я не знаю - живы они или уже где-то под завалами. От меня забрали всю мою жизнь, все мое прошлое - все вещие, которые были дороги мне как воспоминания, мои награды, грамоты, моя вышиванка, мои фотографии – этого всего нет. То, что сделали с Мариуполем – это моя самая страшная рана, моя самая большая боль, которую я буду нести и помнить всю свою жизнь, эту скорбь и ужас я буду передавать своим детям, сделаю все, чтобы у нас в памяти осталось на веки понимание того, на что способны русские.

Юля 29 лет, учительница украинского языка в школе:

Для меня самое ужасное было услышать записи разговоров русских военных со своими близкими о том, как они гордятся, хвастаются, какие зверства, какие злодеяния они причиняли мирным украинцам. Я не могла поверить, что внутри у людей столько агрессии, ненависти, злости к нам. И сейчас я понимаю, что это не только путин развязал эту войну, люди сами хотели этой войны, в них это живет и они только радуются от того, сколько беды они приносят на наши земли.

Есть ли у вас оружие, не страшно ли убивать?

Марина 23 года, до войны работала помощницей депутата:

Конечно есть, всегда со мной мой автомат Калашникова 1974 года, мы уже с ним породнилась, на нем моя наклейка даже. До сих пор мне еще не приходилось никого убивать, но я готова стрелять и абсолютно этого не боюсь, потому что я не считаю этих орков за людей, для меня рашисты – это нелюди, твари, которые пришли уничтожать всю нашу жизнь, и когда я об этом думаю нет вообще никакого страха и сомнения – стрелять, просто хочется уничтожать. Я уверенна что, когда придется убивать врага – у меня даже рука не вздрогнет. Ну а если так случится, что будут стрелять в меня, а такое тоже может быть, то смерти я не боюсь – будет, как будет, но это будет в бою, ибо так просто я сдаваться не собираюсь. Главное, пока я жива, успеть максимум, например, максимум убить этих орков. Единственное, чего боюсь – это умирать в муках, валяться где-то раненной или лежать под завалами, испытывая адскую боль, страшно истекать кровью и уже не мочь ничего сделать. А вот умереть быстрой смертью от выстрела – вообще не страшно.

Юля 29 лет, учительница украинского языка в школе:

До войны я никогда не держала оружие в руках и когда мне дали автомат мне было очень не привычно, жутко. Мне пришлось научится, как пользоваться оружием, нужно было привыкнуть носить его постоянно с собой, пришлось смериться с тем, что оружие – это теперь часть моего тела.

Мысли о том, что мне придется стрелять и убивать – меня разъедали, мне было даже сложно представить, как я это сделаю, как я смогу кого-то лишить жизни. Но со временем, когда я видела, что происходит в моей стране, как враг убивает моих земляков, как крушит мою страну – в эти моменты внутри появляется много злости, ненависти, поэтому сейчас у меня нет страха убивать, есть только дикое желание защищать. Долгое время я прокручивала в голове мысли о том, что завтра я могу уже умереть, у меня от этого немели руки и ноги, но когда ты постоянно с этой мыслью живешь становится легче, приходит какое-то принятие. Я не могу сказать, что я не боюсь умереть, конечно, боюсь, но это уже не тот страх, это не то, что меня сможет остановить и развернуть. Я просто приняла, что со мной это может случиться, но это не на что не повлияет, я не подведу своих собратьев и свою страну.

Есть любовь на войне, остается ли время на личную жизнь?

Марина 23 года, до войны работала помощницей депутата:

Я служу вместе со своим парнем в одной роте, поэтому на войну я уже пришла «со своей любовью». Ну поддерживать отношения на войне достаточно сложно, потому что ты постоянно на нервах и друг друга выдерживать сложно, особенно если кто-то что-то делает не так – это прям сильно выводит. Заметила, что стали чаще ругаться, стало чувствоваться напряжение. Потому не знаю выдержат ли наши отношения эту войну, может даже и разойдемся, потому на войне любить кого-то сложно – это я уже поняла, не хватает на это ресурса.  

А если говорить про других девушек, то просто выйти куда-то на свидания или с кем-то увидеться – это вообще нереально, нас никуда не выпускают, мы постоянно на службе при деле, поэтому либо нужно кого-то подыскивать со своей роты, либо пока забыть про отношения. Но мне кажется, что девушки, которые пришли служить – они пришли сюда точно не за отношениями.

Юля 29 лет, учительница украинского языка в школе:

 К сожалению, мы уже все приспособились к войне, мы живем в этом состоянии и, конечно, любовь, симпатии могут появится, мы все живы, а значит не лишены чувств. Тем более у нас обостряется чувство «жить в моменте», мы живем с мыслью о том, что завтра может не быть, есть только сегодня и потому среди нас, в нашей роте, уже даже есть те, кто готов женится, есть те, кто начали отношения, но конечно, это все на заднем плане, главные мысли и силы направлены на нашу победу. 

Что сделаете первым делом, когда закончиться война?

Марина 23 года, до войны работала помощницей депутата:

Первым делом вернусь в мой разрушенный Мариуполь, чтобы его отстроить. Я не строитель, не архитектор, но что скажут делать, то и буду делать. Я верю, что мы там построим город с нуля и он будет еще лучше.

Юля 29 лет, учительница украинского языка в школе:

Когда закончится война я просто хочу прожить свой обычный, банальный день, хочется просто спокойного дня, который когда-то мне казался таким скучным и ненасыщенным.

Конечно, самая большая мечта – это победа, но это не мечта, мы просто ждем эту победу, она реальная и вот-вот она к нам придет.

Ну а мне хочется, , чтоб все женщины на земле ценили каждый момент, когда они могут оставаться женщинами, чтоб они наслаждались каждым мигом, когда они могли приходить к себе домой и целовать своих близких, хочется им сказать, что никакие обиды, проблемы и недопонимание сейчас не смутили их жизни – ведь сейчас женщины, в стране которых мир, самые счастливые в мире женщины.

Журналист RETV и TVNET Виктория Дудченко

Foto: Vladimír Šimíček