В первую неделю полномасштабного вторжения россии в Украину вражеские войска оккупировали часть Киевской области, в том числе и Броварской район.
Один из свидетелей происходящего, 26-летний киевлянин Михаил (имя изменено в целях безопасности) , прятался от войны на территории своей дачи – в селе Богдановка, за 37 километров от столицы (население – 3000 жителей). 8-го марта населенный пункт оккупировали российские войска, после чего Михаил вместе с 12-летней сестрой и 77-летней бабушкой попали в плен.
– Как началась война для тебя и твоей семьи?
– 24-го февраля, после того, как россия атаковала Киев с воздуха, мы приняли решение выехать из столицы на дачу, в село Богдановка, которое находится за городом Бровары. Мы думали, что основной удар будет на столицу, поэтому решили на время переехать в это маленькое, тихое село, чтобы избежать опасности. В ночь с 24-го на 25-е февраля я, мама, папа, моя 12-летняя сестра и 77-летняя бабушка уехали в Богдановку.
У нас там участок с двумя домами на территории: один дом старенький, построенный ещё моими бабушкой и дедушкой, без воды, без отопления, без канализации, а второй дом – новый, который построил мой отец, он у меня профессиональный строитель.
В селе было тихо, спокойно, все было хорошо.
В селе был маленький супермаркет, еды было не много, продукты, которые мы привезли, заканчивались, поэтому родители поехали в сторону Киева в большой магазин, чтобы пополнить наши запасы. Это было 8 Марта. В итоге я остался с бабушкой и сестрой в нашем дачном домике.
И тут мы слышим ужасный шум – началась атака с воздуха, нас начинают бомбить. Взрывы были настолько мощные, что казалось, что попадают прямо в наш дом. Мы падали на колени с перепугу, очень боялись, что умрем прямо здесь и сейчас.
Я знал, что рядом с нашим участком находился жилой дом, многоквартирный, двухэтажный, и там было бомбоубежище. Перед входом были наклеены листы А4 с соответствующими надписями. Мы с бабушкой и сестрой побежали быстро туда. Там уже находилось уже около 40 человек – жителей села, которые также, как и мы, прятались от взрывов. Обстрелы только усиливались и где-то через 30 минут пропал свет, не было связи – мы поняли, что оккупанты повредили коммуникации.
Так как возле дома были размещены указатели, как пройти в бомбоубежище, россияне, когда за шли в село, поняли, что местные прячутся. Мы слышали, как они ходили возле двери, прислушивались к нам и нашим разговорам. В итоге под самый вход убежища подъехал танк, было слышно, что разместились там военные. Ведь, скорее всего, они понимали, что это жилой дом с бомбоубежищем и Украинская Армия бомбить его не будет – ну мне кажется, что они так думали.
– Какими были условия в бомбоубежище? Как долго вы там находились?
– В этом подвале не было отопления. Холод жуткий. Невозможно было спать, потому что мы трусились от холода.
Было очень страшно… Мы слышали, как ездят русские танки, как бегают русские солдаты снаружи, как стреляют, как взрываются снаряды. Мы не знали, что с нами будет…
У нас не было запасов ни еды, ни воды ни у кого. Мы все выбежали из дома, спасаясь от ракетных обстрелов. Мы думали, что это атака с воздуха и что войска рф находятся далеко и что нужно переждать 2-3 часа и можно будет вернуться в дом, если он останется, конечно. Но мы ошибались. Оказалось, что российская армия оккупировала деревню. Никто из людей, которые находились в бомбоубежище, не ожидал этого.
Так мы в неведении просидели в этом бомбоубежище 2 с половиной дня. И потом в какой-то момент мы услышали, что танк отъезжает от двери. Кто-то из местных жителей подбежал, открыл дверь, чтобы люди смогли наконец-то выбраться.
Мы выбежали из подвала и ужаснулись от того, что кругом всё разрушено: пол деревни просто нет, горят дома, везде был виден дым.
И в этот момент наступает самый тяжелый момент – мне нужно было принять решение, что делать дальше, потому что я в ответе не только за свою жизнь, но и за жизнь своей 12-летней сестрёнки и бабушки. Все замерзли, все безумно хотят есть и пить… И я принимаю решение вернуться в наш дом, потому что там, как минимум, можно будет согреться и накормить моих родных.
Я уже говорил, что нашу дачу строил мой отец, который является профессиональным строителем, у него было много проектов и он сделал очень толстые стены – в 3 ряда кирпич, поставил 2 бронированные двери, окна, которые закрываются металлическими роллетами.
Мы прибежали в дом, я быстро закрыл все окна, двери, накормил своих родных. Я понимал, что деваться некуда, бежать некуда и мы решили ждать в доме.
Мы надеялись, что скоро всё закончиться, что кому надо это маленькое село с минимальным населением, вдали от Киева?
– Что для тебя было самое ужасное в этой ситуации и что давало тебе надежду?
– Самое страшное, что на протяжении этих 5 дней мы находились в полной темноте. Однажды снаряд ударил во двор нашего дома и осколки повредили роллет, в результате появился маленький просвет – тоненькая линия, через которую только на 2 часа в день к нам попадал солнечный свет. Это был как будто наш луч надежды. Он давал понимание, что где-то там жизнь продолжается, что после темноты хоть на пару часов, но появляется свет.
В доме не было не воды, ни электричества, ни отопления, телефоны разрядились. Мы лежали под тремя одеялами и нам было очень тяжело оставаться в нормальном психологическом состоянии – ты не понимаешь, что происходит, когда это закончиться и останешься ли ты жив.
Сестра и бабушка очень сильно плакали. Я, как мужчина, пытался их поддержать, мне приходилось им врать, что всё будет хорошо, что ещё пару дней и всё закончиться, что нам просто нужно подождать, что мы вернёмся к родителям, что мы снова встретимся, что всё снова будет хорошо и никак иначе.
Но в целом мы практически не разговаривали, потому что русские войска взламывали дома. В течении 5-и дней мы слышали, как они приходили к нашему дому и пытались выломать двери, открыть окна, они монтировкой приоткрывали роллет, светили фонариками внутрь. Нас было не видно, но бабушка и сестра очень сильно пугались, плакали и я прикрывал рукой им рты, чтобы они случайно не издали какой-то звук и не выдали, что в доме кто-то есть. Мы слышали, как взламывают вход в соседний дом, как там бьют стёкла, как они выносят оттуда пакеты, сумки, какие-то тяжелые вещи.
Это было очень тяжело психологически, потому что ты в темноте, закрытый внутри какой-то коробки, не знаешь, что происходит вокруг, только слышишь звуки и догадываешься, что происходит снаружи.
И постоянно были атаки с воздуха. Ужасные бомбежки постоянно. Снаряды летали настолько близко, что слышен был свист, как они летят, потом отсчёт до четырёх, а потом взрыв.
Время для меня разделилось на 2 момента: ты делаешь вдох, слышишь свист, ждёшь эти 4 секунды с мыслями: «Что произойдёт, куда прилетит этот снаряд?.. Сможешь ли ты сделать следующий вдох?..», снаряд где-то разрывается – ты выдыхаешь… И так по кругу.
– Как долго вы прятались во тьме собственного дома?
– Страх, мучение, полнейшее неведение продолжались 5 дней. На 5-й день я услышал сильные удары в наш дом, вокруг двери. Я понял, что российские военные начали выбивать кирпичи вокруг двери, чтобы снять их вместе с рамой.
Я понимал, что там находиться ещё вторая дверь, тоже бронированная, которую нелегко выломать, но также я понимал, что если я не открою сейчас, они не остановятся и будут продолжать ломать вторую дверь, в процессе они могут обозлится ещё больше и это может закончиться для нас ужасно. Поэтому я начал кричать: «Я открываю, не стреляйте, подождите!»
Я открыл двери… И первое, что меня поразило – это свет, потому что я провел во тьме длительное время и было такое чувство, что мне вырезают глаза. Когда я более-менее привык ко свету, увидел, что на меня наставлены 3 автомата.
Три солдата рф начали меня допрашивать: «Кто ты? Почему ты нам не открывал? Что ты здесь делаешь?! Мы столько стучались и пытались зайти. Что за непослушание, почему так? Кто ещё в доме?». Я им показал, что я нахожусь сейчас с бабушкой старенькой и маленькой сестрой и что я один остался, кто сможет о них позаботится.
Оккупанты сразу же начали обыскивать меня, забрали телефон и сказали, что у нас есть пару минут взять какие-то вещи, а потом мы переместимся в другое место.
Мы собрались и нас привели в убежище, в котором мы находились первые 2 дня. Там уже находилось около 30-ти человек, мирных жителей, в основном женщин и детей, было только 4 мужчины: я, ещё один парень 21-года, а также 2 дедушки, которым уже было за 80 лет, они еле передвигались и даже не могли самостоятельно сходить в туалет. Ну как в туалет… в убежище в углу просто стояло ведро, в которое все справляли нужду.
– Как вы питались? Где брали еду?
– Нам разрешили возле входа в убежище развести костер, чтобы готовить еду. Жители села под сопровождением российских военных, могли пойти домой, приности картошку, морковь, какие-то каши и мы это варили и ели. Воду мы брали из колодцев, которых много было в селе.
Русские питались отдельно. Они разграбили все дома, все супермаркеты и магазины. Они ели то, что они не ели у себя дома. Я слышал их разговоры: «А что у нас сегодня будут мидии?»
Оккупанты, когда попали к нам в село, вообще думали, что это город. И когда местные рассказали, что к городу ещё 10-15 километров, российские военные были поражены, что обычные люди из села могут так жить: «Как это? Это не город? А почему у вас есть свет, почему у вас дороги, как в городе? У вас что в сельских домах есть канализация?»
Также оккупанты постоянно пили. Они подкатывали тележки с вином или с шампанским к своим убежищам и просто постоянно пили украденный алкоголь. Веселились они очень хорошо: катались на дорогих машинах, которые своровали на дачных посёлках, на мотоциклах гоняли. Вели себя так, как будто отдыхают по полной. Также они просто ради веселья бросали гранаты в чужие дворы, смеялись при этом.
– Как российские солдаты к вам относились?
– Нас держали в заложниках. Они прикрывались нами, людьми, как щитом, чтобы их не атаковали Вооруженные Силы Украины с воздуха. Потому что кругом летали дроны и российские военные говорили между собой, что это украинская разведка. Поэтому везде, где жили местные, находились солдаты из россии, ведь они знали, что наши свое мирное население не тронут.
Нам запрещено было ходить по селу, повсюду были блок-посты русских. Особенно если ты мужчина, то тебя могли просто так расстрелять. Мы не нарушали никакие из установленных ими правил, никуда не выходили, не шумели, все были в страхе.
Я несколько раз имел возможность пообщаться с солдатами российской армии. Для них война как игра: они испытывают большое восхищение от того, что здесь происходит, от того, как они стреляют, как они убивают людей. Они до сих пор считают всех вокруг бандеровцами и нацистами. Рассказывали мне, что заходили в дома и некоторые жители «встречали» их с оружием в руках. Конечно же, они убивали таких смельчаков и называли бандеровцами и фашистами, хотя по сути человек просто защищает свой дом! Он вышел в двор своего дома, он защищает свою территорию, своих родных, свою страну! А вы, россияне, вторгаетесь, чтобы забрать его имущество, чтобы отнять жизни у нас, простых украинцев, которым не нужна никакая война и ничего чужого! И кто после этого кто фашист?
– Как вам и вашей семье все-таки удалось спастись?
– Мы провели в этом подвале 4 дня и на 5й день наши военные и политики добились, чтобы провели эвакуацию, выпустили людей, мы сели в автобусы, которые приехали за нами, и 19 марта я уже был дома.
– Что изменилось в тебе после того, как ты побывал в плену?
– После всего прожитого мной, после всего увиденного, я ужасно отношусь к российской армии. Точнее, мне кажется, что в россии вообще не существует такого понятия как «военный», потому что то, что я видел – это не поступки военнослужащих. Я не считаю, что это армия, что это воины, что это защитники. Есть же какой-то кодекс человека, который принимает участие в боевых действиях и придерживается какой-то цели, а здесь его просто нету, как и понимания того, что сейчас происходит.
Армия россии – это сборище каких-то шакалов, которые никогда ничего не видели, которые просто приехали сюда награбить. Дома в селе были полностью разграблены: я молчу уже о бытовой технике, косметике, белье, но на нашей даче даже лампочки выкрутили и стащили, а ещё аккуратно сняли розетки! Ну чтобы воровать розетки?! Нет слов…
– Что первое сделаете после того, как война закончится?
– После того, как закончится война, отмечу с семьей и с друзьями нашу победу. Хочется прогуляться с семьей и с друзьями по центру Киева, где-то поужинать и не беспокоится о том, что будет завтра. Потому что сейчас украинцы живут такой жизнью: мы не знаем, что будет завтра, всё в любой момент может поменяться, а то й не Дай Бог, может жизнь оборваться – твоя, твоих близких, друзей… Хочется избавится от этого и свободно вдохнуть кислород свободы независимой Украины: сильной, великой и любимой.
Как-то мне задали вопрос, когда украинцы стали такими сильными, свободолюбивыми и едиными. Подумав несколько минут, я осознала нечто очень важное – мы всегда были такими, просто в тёмные времена всегда чётче видишь свет.
Для всего мира Украина стала синонимом свободы. Свобода – это главное, что у нас есть, и мы никогда не отдадим её и мы всегда будем на неё сражаться!
И почему из-за зависти соседнего государства должны страдать наши родные, наши близкие, наши дети, наши дома, в которых есть нечто намного большее, чем бытовая техника, белье и деньги – в них наши усилия, в них наш уют, в них наши воспоминания. Неужели мародерство, варварство, изнасилования, бесконечные убийства – это сейчас цена за нашу свободу? Почему я, как и каждый украинец, должна страдать из-за того, что мой обезумевший от злости сосед просто-напросто завидует мне? Ведь то, что украинцы живут лучше большинства россиян, – это и есть проявление нашей СВОБОДЫ!
Ты можешь разрушить мой город, можешь отнять у меня дом, можешь украсть мои вещи, даже мой покой… но НИКОГДА не отнимешь у меня свободу.
Потому что мы разные. Я знаю и чувствую, какие украинцы, а о россиянах я говорить не стану. О них пусть говорят их классики – как писал Михаил Булгаков: «Разруха начинается в головах».
