Герой в белом халате. История украинского врача, который спасает жизни под обстрелами

У каждого на войне свой фронт. Военные с оружием в руках защищают родную землю, спасатели достают из-под завалов людей, журналисты сражаются за то, чтобы доносить миру правдивую информацию, музыканты песнями поднимают боевой дух… но есть те, кто каждый день, каждый час, каждую минуту дарят всему миру надежду на то, что жизнь всегда можно спасти – врачи. Это герои в белых халатах, с одним из которых мне посчастливилось пообщаться.

Григорий Стрыкун – 28-летний врач-хирург, заведующий хирургического отделения в районной больнице населенного пункта Згуровка в Киевской области (на границе между Киевской и Черниговской областями), который спасал и продолжает спасать жизни людей во время войны Украины против россии.

– Григорий, какой была Ваша профессиональная жизнь до войны и как она изменилась с началом полномасштабного вторжения россии в Украину?

– До войны я занимался пластической, эстетической хирургией. Мне эта сфера очень нравилась: это и моё хобби, и любимая работа, и средство дополнительного дохода. Но, помимо этого, я – общий хирург в своей базовой специализации.

Должность заведующего отделения имеет свой груз ответственности и, когда началась война, я для себя решил, что сейчас время выполнять свой врачебный долг перед пациентами, перед своей страной и перед самим собой, поэтому всё своё время посвящаю общей хирургии, помогаю каждому пациенту настолько, насколько я могу это сделать.

 

– Не могу не заметить, что Вам 28 лет, а Вы уже заведуете отделением хирургии и делаете сложные операции. Как Вам удалось в столь юном для профессии врача возрасте достичь таких карьерных высот?

– Мне пришлось. В мирное время никто бы мне не дал проводить такие сложные, серьёзные операции, какие я сейчас провожу, а так я просто вынужден, потому что я в здесь единственный оперирующий хирург.

Общие знания, которые я получил в университете, очень мне помогают, потому что учился я хорошо. В принципе, я и до этого уже проводил самостоятельно операции, ещё со своих 25 лет, когда стал интерном, но сейчас операции намного сложнее, поскольку у нас война. Каждый день приходиться рисковать и проводить такие операции, которые ты раньше никогда не делал, и даже никогда не видел, как их правильно делать. Но я справляюсь– учусь и практикуюсь на ходу. Как результат – большинство пациентов идут на поправку.

– У Вас есть статистика – сколько людей Вам удалось спастись?

За весь период у нас было около 40 пациентов.

Среди них умер только один человек. Были также те, кто умирали по дороге в больницу. Остальные раненные, которые были у нас в больнице, все живы и идут на поправку.

 

– Насколько увеличилось количество пациентов в Вашей больнице с начала войны в Украине?

– Сейчас пациентов уже меньше, но раньше поток клиентов был большой, при чём были массовые поступления – 4 и больше пациентов сразу, с разной степени тяжести травмами, потому что, например, где-то в одном месте разорвался снаряд.

Были те, кто случайно попадали под обстрелы, но чаще всего это были целенаправленные обстрелы граждан: в основном танковое оружие, а также огнестрельное оружие.

Первое массовое поступление было, когда ракетой попали в машину, в которой ехало 8 человек. Трое из них погибли на месте, а остальные приехали без конечностей – поотрывало руки, клочья тканей, многие с внутренними кровотечениями.

Тогда мне пришлось применять принцип медицинской сортировки. Это специальный протокол, когда отбирается самый перспективный пациент, которого оперируют в первую очередь. Если мы видим, что другой пациент менее перспективный к выживанию с медицинской точки зрения, то, к сожалению, мы жертвуем этим пациентом в пользу того, кто 100% выживет. Потому что в противном случае мы можем потерять обоих пациентов.

 

– Каким был ход боевых действий на территории Вашего населённого пункта?

– На территории возле нашего населённого пункта велись боевые действия. За 9-10 километров от нас все села были оккупированы и в первые дни наша больница была как будто на передовой: артиллерийские обстрелы, над нами летали истребители, мы слышали канонады выстрелов и со стороны Киевской, и со стороны Черниговской области. Через несколько дней ракеты летали уже над нами.

А в конце марта, когда населенные пункты начали зачищать от оккупантов, эти обстрелы стали ещё интенсивнее и ещё громче. Вблизи с нашим населенным пунктом разбомбили несколько домов, было много жертв.

Был даже один случай, когда мы очень испугались: что-то сильно ударило в окно и мы думали, что уже возле нас разорвался снаряд, но оказалось, что это просто был голубь, который ударился об наше окно.

 

– У Вас очень ответственная работа, ведь одно неверное движение может стоять жизни и здоровья человека. Расскажите, как Вам удавалось и удается работать под звуки обстрелов и взрывов?

– Если мы во время обстрела делали кому-то операцию, мы не могли кинуть пациента под наркозом и пойти прятаться – это был бы нонсенс. Мы продолжали работать, даже если слышали, что уже окна тряслись. Думали, что значит так и будет – останемся в этой операционной.

Боишься, но продолжаешь делать своё дело, пересиливаешь себя, пересиливаешь свой страх. И, к счастью, на территорию больницы ничего не прилетало.

                                            

– Самый тяжелый случай в Вашей врачебной практике за время войны в Украине?

– Самый тяжелый случай – это был парамедик, который находился на поле боя и возле него разорвался снаряд. У него три из четырех конечностей были полностью раздроблены. Другие медики, которые находились неподалеку, оказали ему первую медицинскую помощь – наложили жгуты, благодаря чему раненого успели довезти в нашу больницу.

Но также у него были и другие повреждения – осколковые ранения грудной полости с повреждением легких, а также осколковые ранения сердца, также была повреждена аорта. У него кровопотери при поступлении к нам были уже 3 литра – фактически человек всю кровь свою потерял. Перелили ему 4 литра крови, пока его оперировали.

Мы успешно провели все необходимые операции, очень долго боролись за жизнь этого парамедика, но, к сожалению, его травмы были очень тяжелые, поэтому через несколько дней он умер. Я понимал, что сделал всё, что мог, чтобы хотя бы попытаться его спасти, но при таких повреждениях шансов на сохранение жизни почти нет.

 

 – А какая самая запоминающая история спасения пациента?

– У меня был пациент, у которого осколок от снаряда застрял в шее, недалеко от черепа. Если бы этот осколок прошёл через череп, то пациент умер бы на месте, но ему повезло.

Этот мужчина хотел спасти раненого бойца наших Вооруженных Сил. Он пытался оттащить его в более безопасное место, но их увидели российские оккупанты и начали стрелять в них из танка. Снаряд разорвался недалеко от них и один из осколков попал пациенту в шею.

Российские оккупанты взяли его в плен и 4 дня не отпускали в больницу, говорили: «Вам, украинцам, медицинская помощь не нужна, вы этого не достойны». Ну как-то за 4 дня он выпросил его отпустить, обещая принести солдатам сигареты.

Мы успешно удалили пациенту осколок, но главная опасность после подобных ранений – инфекционные усложнения. В области головы и шеи инфекционные усложнение жизненно опасны, поэтому мы предложили этому мужчине лечь в стационар, но он отказался. Как оказалось, его детей российские солдаты оставили у себя, как гарантию того, что он вернётся обратно. Поэтому мужчина сказал нам, что вынужден пойти в свою оккупированную деревню. Мы его отпустили, но дали с собой антибиотики в таблетках, чтобы хоть как-то предотвратить возможное инфекционное заражение раны. 

Но Слава Богу и нашим воинам, что они освободили оккупированное село и вот недавно этот мужчина приходил к нам, сказал, что он в порядке и поблагодарил за спасение.

– Возможно, были какие-то слова пациентов, которые Вам больше всего запомнились?

Я помню всех своих пациентов с начала войны, с некоторыми мы даже поддерживаем связь.

Например, мы общаемся с одной пациенткой, возле неё взорвался снаряд и взрывной волной ей перебило рёбра и селезёнку. Она сейчас в Варшаве, в безопасности, и пишет мне: «Со мной всё хорошо, устроилась на работу, сейчас преподаю студентам. Спасибо, что я жива, что я могу видеться со своими родными, что я могу преподавать своим студентам». И ты понимаешь, что, наверное, это и есть счастье для врача – когда пациент уже здоров, когда у него всё хорошо и он сам тебе пишет слова благодарности. Для меня эти слова – самая сильная мотивация дальше работать.

Ещё была одна девушка, которая просила: «Пожалуйста, сохраните мне жизнь, потому что мама мальчика, который приехал со мной, погибла и за ним некому будет смотреть. Я единственная, кто у него остался. Пожалуйста, сохраните мне жизнь…».

 

– Как Вы воспринимаете всё происходящее: как врач и как гражданин Украины? Как Вы справляетесь со своими собственными эмоциями? Какого Вам видеть все эти ужасы?

–  В первые дней 10, наверное, я очень плохо спал, потому что мне снились артиллерийские обстрелы, я просыпался в холодном поту и не мог больше уснуть, или снились массовые поступление – ты подрываешься и бежишь. То есть, первые 10 дней было очень стрессовое состояние, но со временем привыкаешь, приходиться брать себя в руки.

Как у гражданина у меня внутри очень большая ненависть к российским военным. Потому, что они на нашу землю пришли только для того, чтобы убивать наших людей и «служить силам зла», если так можно сказать. И я не могу понять, как они будут смотреть в глаза своим родным после того, как они здесь купаются в крови?

Но с позиции врача я понимаю, что у меня есть пациенты, и если я буду концентрироваться на своих переживаниях, у меня просто сердца не хватит.

Для меня единственный выход, чтобы психически себя не травмировать, – сберечь жизнь пациента здесь и сейчас, не задумываясь о происходящем вокруг. То есть я, как врач, сначала думаю о заболевании, а уже потом о всем остальном.

Объясню на примере: субъективно я воспринимаю болезни моих родных – из-за моих личностных переживаний не остается места для того, что здраво оценить ситуацию и как-то им помочь. Мое волнение только вредит. И вот если ты так будешь вести себя каждый раз с каждым пациентом, ты можешь навредить ему. Ты будешь сосредотачиваться не на том, что действительно важно, а на своих субъективных ощущениях, чувствах. Поэтому врач должен быть с максимально холодной головой.

 

– Какая Ваша главная мечта – что будете делать после войны?

– Я хочу отдохнуть. Просто отдохнуть… Поехать в горы или на море, отключить телефон, и чтобы никто мне не звонил недели две, чтобы хоть как-то психологически переключиться от всего этого…

А потом пойду дальше работать!

После войны я планирую делать бесплатные реконструктивные операции, если у человека будут какие-то дефекты во внешности из-за ранений на войне. Мы уже с коллегами с Николаева договорились, что после нашей победы будем помогать людям и проводить такие операции.

Также я хочу сделать всё, чтобы улучшить нашу систему здравоохранения, потому что я вижу, что у нас есть существенные пробелы в этой сфере.

 

– Что изменилось внутри Вас с начала войны?

Я для себя решил, что я хочу войти в историю. Это самая глобальная, самая сложная, но в то же время досягаемая цель.

А как врач может войти в историю? Врач может войти в историю благодаря лечению пациентов: чем больше пациентов он спасёт и вылечит, чем больше он будет человечным, тем больше людей его будет знать и тем больше его запомнят.

Врач – это моё призвание. И для меня важно, чтобы люди знали, что в Украине есть врачи, которые сражаются со смертью до последнего. Хорошо бы было, если бы знали также их имена.

 Для меня важно оставить какой-то след, чтобы обо мне помнили, потому что человек жив, пока о нем помнят.

 

– За что Вы больше всего любите свою работу?

За наполненные благодарностью глаза моих пациентов, когда я их выписываю.


Столько силы и веры в этих словах. И как приятно осознавать, что настоящие герои среди нас.

В какой-то момент я почувствовала себя той выздоровевшей счастливой пациенткой, которая всему миру хочет рассказать о Григории Стрыкуне, который каждый день мужественно сражается со смертью и дарит людям возможность жить. Настоящий смелый воин со скальпелем в руках.